Николай Лозовой (1901–1992) – ученик Павла Филонова и Казимира Малевича – сумевший создать свой уникальный художественный стиль, в основе которого, по словам автора, лежит «экспрессивная напряженность».
БИОГРАФИЯ
Николай Григорьевич родился 4 октября 1901 года в городе Александровске (ныне Запорожье) в семье учителя, инспектора народных училищ.
Его отец с 1879 года участвовал в революционной организации «Народная воля», за что был арестован в 1883 году, а спустя два года, проведенных в Бутырке, сослан в Акмолинскую область Российской империи, крупнейшей территории в русских среднеазиатских владениях.
После ссылки Григорий Лозовой вернулся на Украину, в село Петриковка, известным своей «петриковской росписью» и другими видами народного творчества. Впоследствии Николай Григорьевич Лозовой вспоминал, что именно эти детские впечатления повлияли на него как на художника.
Судьба Николая Григорьевича Лозового была пестра драматическими событиями и богата встречами и общением с выдающимися людьми. Он успел побывать в рядах как Белой, так и Красной армии, был сослан, несколько раз оказывался буквально в шаге от расстрела, но по счастью избегал этой страшной доли. Николай Григорьевич был знаком с Всеволодом Мейерхольдом, учился у С.Я. Маршака и Е.И. Дмитриевой в театральной студии в Екатеринодаре (ныне Краснодар). С середины 1920-х по 1930-й гг. в Ленинграде, где посещает Академию художеств, учится у Павла Филонова и Казимира Малевича. Контакты с опальными художниками-авангардистами и стали в итоге причиной тюрьмы и ссылки для Лозового.
В 1930-м он оказывается в селе Дербетовка Ставропольского края. В конце 1930-х он получил высшее филологическое образование и стал работать учителем в Дербетовке. До начала Великой Отечественной войны он, как ссыльный, постоянно жил под угрозой новых репрессий – вплоть до расстрела. Но его спасали художественные навыки: он оформлял тюремные интерьеры, писал портреты, плакаты. В 1942 году его призвали в ряды действующей армии и отправили на Южный фронт. Но уже 1943-м его, как учителя, служившего рядовым, демобилизовали. Он переехал в Сухум, где стал работать в местном педагогическом институте, преподавал русский язык. В 1948-м женился на своей студентке Любови Александровне Петропавловской. Всё время после ссылки он продолжал заниматься живописью и графикой, но сторонился союзов художников и выставочной деятельности. В 1960-е он знакомится с Варварой Бубновой, участницей движения петербургского авангарда, соученицей Филонова, которая также жила в те годы в Сухуме. Это знакомство и долгое общение были настоящей отдушиной для Николая Григорьевича.
На протяжении всей жизни Н.Г. Лозовой не оставлял занятий теорией живописи и рисунка, занимался филологическими исследованиями языка Пришвина и Крылова, вникал в любое знание и практику глубоко и серьезно. Начиная с 1920-х гг. он был уверен, что советская власть закончится. Ему довелось дожить до этих дней. Он скончался 23 ноября 1992 года по трагическому стечению обстоятельств во время вооруженного конфликта между Грузией и Абхазией. До самого конца он был бодр и полон жизненных и творческих сил.
Только после его смерти работы попали в собрания Государственного Русского музея, Государственной Третьяковской галереи, Государственного музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина и других музеев.
О ВЫСТАВКЕ
На выставке «Возвращение», которая знаменует собой символическое возвращение наследия Николая Лозового широкому кругу московской публики, представлено 49 работ художника – графика и живопись, в основном периода его жизни в Абхазии, в Сухуме.
Графику Лозового характеризует напряженность линии, её взрывное движение, разнонаправленность штриха, смелость и сила нажима. Своеобразная сдержанная ярость контура оживляет фигуры, насыщая их энергией. Это вечный поиск неуловимой формы, ритма живого изображения – отчего графика Лозового оставляет тревожащее ощущение незавершенности, незаконченности, наброска. В то же время щедрый контраст выхватывает ускользающие очертания и заставляет глаза зрителя то отпускать линию в попытке объять образ целиком, то судорожно следить за её неистовым биением.
Живопись же Лозового кажется на первый взгляд чем-то совсем иного рода. Обманчивая примитивность форм и главенство 2-3 цветов на полотне (особенно излюбленные охры и лазурь!) создают впечатление «детскости» картины, особенно при рассматривании их с приличного расстояния. Лозовой использует в работе почти импрессионистичный мазок, дрожащий и переливающийся, при этом сохраняя контуры объектов. Он не прибегает к свето-воздушной перспективе, заменяя её скорее кулисной, но при этом очень точно передаёт взаимную работу света и цвета, уделяет внимание их зыбкости, преломлениям, наложениям: так отражается небо на спинах коров, окрашивая их темной бирюзой. Экспрессивное напряжение, знакомое нам по графике, тоже прорывается иногда и внезапно в разлетающихся контурах кустарника или очертаний холмов, в сценах борьбы. При этом его работы отличает лаконичность композиции, отсылая нас к практикам авангарда. Работа с пейзажем и вовсе наводит на ассоциации с акварелями Эжена Делакруа. И всё это вместе – отнюдь не слепое наследование разным тенденциям, а сознательный поиск своего неповторимого стиля, который к концу жизни художника вызрел в абсолютную кристальную ясность.
Удивительно, как Лозовой сопрягает небо и землю. Часто в его картинах облака как бы всплывают из-за линии горизонта, что невольно наталкивает на мысль о горных плато и хребтах, или о парении изображенного мира в небесах. Этот же странный эффект можно видеть в степи, где при ясном небе вид открывается на много километров, а мир, скругляясь, выносит наблюдателя/зрителя на высшую точку, с которой всё видно как на ладони.
Что бы ни изображал Николай Лозовой – он изображает суть жизни в её простоте, течении и силе. Интересно, что в работах 1970-80-х гг. часто появляются религиозные и мифологические мотивы, мотивы низвержения, борьбы. Связано ли это с предчувствием падения политического строя или с переосмыслением места человека, личности в противостоянии с огромными мировыми силами – сказать наверняка сложно. Важно, что мотив борьбы и превозмогания занимает заметное место в творчестве художника. Это отчасти отражает и его судьбу, полную трудностей, вынуждавшую его к мобилизации сил и воли. Человек с такой судьбой не мог бы, пожалуй, создавать иное искусство. Искусство Лозового очищено от лишнего, случайного, тенденциозного, модного, — это освобождённое искусство, создававшееся «для себя» и правды. Это то, что делал Филонов, это то, что свойственно большинству художников-наивов, с которыми Николая Лозового роднит нечто слабо уловимое, с трудом поддающееся дефиниции, но абсолютно явное.